Крах соціальної моделі. Як у палаючій америці перебудовується світова економіка

Крах соціальної моделі. Як у палаючій америці перебудовується світова економіка

Есть искушение объяснить нынешние сложные проблемы в США простыми причинами, но мы попробуем копнуть глубже.

«Буран» и Dragon как символы перестройки

У любого глобального системного конфликта есть две плоскости визуализации, почти как у айсберга – видимая и скрытая, которая и есть основанием возникшей «из-под воды» пирамиды проблем. Примерно то же самое мы наблюдаем в США. С одной стороны – проклятие «хижины дяди Тома», неизбывная обида чернокожего населения, глубочайшая психотравма коллективного бессознательного. Казалось бы – чисто механическое повреждение целостности нации, которое лечится общей мечтой и общими достижениями. В крайнем случае достаточно повторить известный жест американского спортсмена и стать на одно колено. Или уволить с десяток белых полицейских, замеченных в проявлениях расизма. И все наладится.

Но тут мы подходим к скрытой части конфликта, подводной части айсберга. В последние годы существования СССР также сотрясали национальные конфликты, которые, кстати, аналогично с американскими событиями пытались объяснить набором простых истин с исторической оберткой. Как когда-то один советский чиновник объяснял сумгаитский или ферганский погромы некими бытовыми конфликтами вроде случайного опрокидывания тарелки с урюком на местном базаре. Казалось, достаточно ввести войска, отправить в отставку местных чиновников и наказать самых радикальных участников беспорядков – и все наладится.

В парадигме этого выбора находится и президент США Дональд Трамп: его риторика плавно барражирует от заискивания перед обиженным чернокожим населением до жестких спичей с призывом ввести во взбунтовавшиеся города национальную гвардию и даже регулярные войска.

Конечно, сравнение СССР конца XX в. и США начала XXI в. крайне условно, учитывая разный уровень пластичности этих систем, их видоизменяемость, резистентность к кризисам и склонность к системной эволюции. В этом плане СССР выглядит как жесткий железобетонный каркас, который может обрушить небольшое точечное землетрясение. Или длительная эрозия. А вот здание США – это условный японский небоскреб, созданный с применением инновационных технологий, с люфтом колебаний при землетрясениях в несколько метров в разные стороны.

Тем не менее аналогии как маркеры глубинных проблем все же напрашиваются, причем до мелочей. На исходе своего могущества СССР запустил пилотируемый космический корабль «Буран», а сейчас США – многоразовую транспортную ракету на МКС, разработанную частной компанией Илона Маска. Но точно так же как гордость за совместный «Буран» не остановила национальные конфликты в Союзе, гордость за Dragon не остановила появление «народной республики» и «народной полиции» в Сиэтле. И еще один общий маркер – «памятникопад» по всей стране.

Так в чем причина протестов в США и в подхватившей их Старой Европе? Массовые беспорядки в США не вполне объективно сравнивать с рециклом уличной активности молодого американского общества, который активируется примерно каждые 20–30 лет. Беспорядки 1960-х, когда президенту Линдону Джонсону пришлось вводить войска в американские города, были действительно обусловлены расовой сегрегацией, особенно в южных штатах. Сегодня говорить о дискриминации по расовому признаку в США не приходится. Напротив, Штаты стали проводником модели открытого общества с постепенной рецепцией ультралиберальных стандартов в самые потаенные уголки постпатриархального сознания простого обывателя. А причину следует искать в иной плоскости.

Неравенство равных

В отчете Института политических исследований (IPS) отмечено, что за время пандемии COVID-19 общее состояние американских миллиардеров, включая Джеффа Безоса и Марка Цукерберга, выросло на 19 %, или на $ 565 млрд, при чем тот же Безос разбогател на $ 36 млрд, в то время как значительная часть реальной экономики или стояла, или падала. За эти же месяцы число американцев, обратившихся за помощью в связи с утратой работы, выросло до исторического рекорда в 42,6 млн человек.

Получаем колоссальный структурный дисбаланс модели финансового капитализма, который и разрывает все устоявшиеся традиционные социальные связи.

Что касается западных европейцев, то у них тоже началась накрутка долга, как в США, но они лет на 10–15 отстают в формировании финансового капитализма.

А как же программа количественного расширения (QE), ведь, согласно новым планам, ФРС планирует увеличить до $ 8–9 трлн свои активы с предкризисных $ 4 трлн, а сотни миллиардов долларов новой ликвидности уже закачаны в систему? Причем если в предыдущие кризисы количественное расширение осуществлялось с помощью скупки гособлигаций (трежерис) и ипотечных бондов, то сейчас ФРС планирует приобретать корпоративные финансовые активы. Делается это по двум причинам. Первая – существующей платформы в виде ипотечных и казначейских инструментов уже недостаточно. Вторая – нужно усилить глубину проникновения новой волны QE.

Многие удивлялись, почему триллионы дополнительно выпущенных долларов, создающих потенциальный инфляционный навес, так и не привели к существенному росту общего уровня цен, который остается в целевом диапазоне до 2 %. Дело в том, что предыдущие программы QE предполагали обмен эмиссии на резервные активы: банки продавали ФРС принадлежащие им трежерис, но значительная часть ликвидности возвращалась обратно в Федрезерв в виде обязательного и избыточного резервирования. А оставшийся в банках «финансовый воздух» уходил на фондовые рынки; стоит признать, что рост американских фондовых индексов и котировок акций на рынке ценных бумаг после 2008 г. – это не так проекция растущей реальной экономики, как отображение инфляции активов.

Инфляция растет не в целом по системе, а там, куда приходит избыточная ликвидность. У нас дополнительная эмиссионная гривня поступает сразу на потребительский рынок – и растет цена на гречку. В США потоки ликвидности идут на финансовый рынок – и растут котировки акций.

Этим объясняется, почему каждый раунд снижения процентных ставок ФРС и активация очередной программы QE приводит к стабилизации фондовых рынков и возобновлению роста торговых индексов. Ликвидность уходит в финансовые активы и там же вызывает «инфляционное возмущение». В то же время эффект просачивания для реального сектора экономики остается явно недостаточным. В этих условиях чем больше ФРС «напечатает» денег, тем выше будет капитализация фондовых активов и значительнее состояние богатейших людей страны, ведь оценка их капитала – суть производная от корпоративной капитализации. Ситуацию должно изменить переформатирование программы количественного расширения в сторону скупки корпоративных облигаций, но это в свою очередь может и активировать инфляционную волну, которую удавалось купировать все эти годы с помощью сегментированных моделей насыщения ликвидностью базовых рынков.

Выходит, что в США сейчас непростая дилемма: сохранять дисфункциональную финансовую систему и расширять неравенство в обществе или провести выравнивание доходов по медианному уровню и реанимацию реального сектора за счет фондовых рынков, чтобы на их месте возникла новая, более эффективная платформа финансовых посредников, что, безусловно, затронет пирамиду пенсионных, инвестиционных и хедж-фондов по всему миру.

Как заявил один из разработчиков отчета IPS Чак Коллинз: «Эти статистические данные напоминают нам, что мы остаемся более разделенными в экономическом и расовом отношении, нежели в предыдущие десятилетия».

Порвали на социальный крест

Джозеф Стиглиц, нобелевский лауреат и автор книги «Цена неравенства», в свое время указал, что в результате кризиса 2008 г. 0,01 % населения США увеличили размер национального богатства, которым владеет, с 1 % в 1980 г. до 5 %. В то же время американский средний класс с 2007-го по 2010-й потерял до 40 % своего годового дохода, опустившись на уровень 1990-х. По мнению Стиглица, источник неравенства в современном мире – это система рент и монополий: «Неравенство вовсе не роковая неизбежность, а результат политических решений». В блоге МВФ несколько лет назад вышла статья «Причины снижения доли рабочей силы в национальном доходе», в которой группа авторов рассмотрела вопрос глобального неравенства и диспропорций в оплате труда. Такой показатель, как доля национального дохода, выплачиваемого работникам, в развитых странах застыл после кризиса 2008 г. на уровне 50 %, опустившись с докризисных 53 %. Не в этом ли заключается массовое недовольство устаревшими элитами в США и Европе?

В тематическом докладе WID.world, составленном «лабораторией изучения неравенства в мире», ответ на причину событий в США дан графически. На двух графиках изображена доля верхнего 1 % населения и нижних 50 % в национальном доходе в США и в Западной Европе в 1980–2016 гг. Траектории разнятся очень существенно.

Американский график – это не кейнсианский крест пересечения кривых совокупного предложения и спроса, а фактически приговор социально-экономической модели. Своеобразный «социальный крест». Цитата из отчета: «… в 2016 г. в Западной Европе на верхний центиль (1 % населения) приходилось 12 % национального дохода по сравнению с 20 % в Соединенных Штатах. В 1980 г. в Западной Европе на верхний центиль приходилось 10 % национального дохода по сравнению с 11 % в Соединенных Штатах. В 2016 г. в Западной Европе на нижние 50 % приходилось 22 % национального дохода». А в США – всего 13 %, хотя в 1980 г. это соотношение было кардинально иным: в Европе – почти 24 %, а в США – чуть более 20 %.

Как видим, в ЕС модель перераспределения национального дохода практически не изменилась за последние 40 лет, а в США 50 % населения потеряли в удельном весе 7–8 % национального дохода, в то время как 1 % самых богатых приобрел себе еще 9 % доходов страны, отобрав их как у среднего класса, так и у самых бедных. Кстати, в этой модели средний класс перестает быть союзником государства и санитарным буфером между богатыми и бедными, психологически солидаризируясь с последними. Здесь можно вспомнить работу Джереми Рифкина, в которой он говорил о том, что социально-экономическая модель ЕС имеет лучшие перспективы для дальнейшего развития, чем модель США, так как она более адаптивна к концепции экономики сотрудничества.

Таким образом, абсолютно неверно представление о ситуации в США как о расовом конфликте. Эта ошибка происходит по причине того, что социальный разлом в американском обществе зачастую проходит по расовым границам, именно это и придает столкновениям «цветную» окраску.

А, например, во Франции эти границы накладываются друг на друга не так очевидно, и поэтому движение “желтых жилетов” мало кто связывает с арабизацией страны. Пол Мэйсон в книге «Посткапитализм: путеводитель по нашему будущему» говорит о «великом разрыве» капитализма по причине цифровой революции, когда инфоемкость индивида резко резонирует с получаемыми им благами.

Сегодня можно поспорить с классиком о том, что «империализм – это высшая стадия капитализма». На примере США видно, что высшей стадией на данный момент оказался финансовый капитализм. Это то, о чем примерно говорит «экономист-пророк» Нуриель Рубини: миру придется выбирать, что для него важнее – спасение финансового пузыря и дефляционная ловушка с безработицей, или реальный сектор экономики и крах дисфункциональной финансовой системы.

Возвращаясь к Мэйсону: кризис неолиберальной модели в виде сдерживания зарплат, заменяемых кредитным стимулированием населения, подошел к своему краху (кредитный пузырь достиг 300% мирового ВВП и его наращивание приведет к еще большему кризису). Вдобавок к слабым экономическим циклам мы получили неустойчивые кредитные циклы. Следствие: развитие информационных технологий подорвало способность капитализма «перезагружаться» через кризисы.

Можно вспомнить и о работе Питера Друкера «Посткапиталистическое общество», написанной еще в 1993 г., в которой он говорил о факторе нынешнего образования (тесты, узкая специализация, коммерциализация) как о могильщике капитализма. Посткапиталистическое общество будут продвигать люди с широким спектром образования. А в статье о Современной монетарной теории (MMT) мы упоминали о концепции госгарантии работы (Job Guarantee). Как показал нынешний кризис капитализма в США, без «нулевого уровня» безработицы социальный разлом будет лишь усугубляться. Замедлить его может универсальная и доступная для широких слоев общества система образования, декоммерциализированная, дающая шанс «слабым» ученикам из провинции и бедных семей. Вместо распределения людей по полкам специализаций нужно дать им широкий спектр знаний и компетенцию, с помощью которых можно будет преодолеть любой кризис, меняя профессии и специализации, как это делали наши ученые в 1990-е годы.

Трудовая специализация работает лишь в пределах одного экономического цикла, когда можно четко прогнозировать приоритетность базовых отраслей экономики в перспективе ближайших 20-30 лет. Но эта же система становится токсичной в условиях перманентной экономической сингулярности, когда пазл базовых экономических секторов постоянно перезагружается, как это происходит сейчас.

О новом формате экономики предупреждал и упомянутый выше Джереми Рифкин в своих работах, например в книге «Общество нулевых предельных издержек»: максимизация прибыли станет невозможной и общество перейдет в формат экономики сотрудничества.

Простыми словами, то, что сейчас переживают США и Европа, напоминает период перестройки позднего СССР. Мир на грани глобального слома.

Выводы для Украины:

Какие выводы из происходящего можно сделать Украине? Самые важные. В мире сейчас набирает силу дискурс о возврате к универсальному образованию, мобилизационной медицине, солидарному обществу и переходе в формат экономики сотрудничества, то есть ко всему тому, что у нас еще осталось, но находится на грани окончательного добивания «реформаторами».

И это действительно ужасающая картина – страна, которая могла бы быть если и не в авангарде нового мирового дискурса, то уж точно не в арьергарде, добровольно отдает свой потенциал в угоду инерционным внешним консультантам, которые настолько зашорены, что не видят далее своего носа и руководствуются устаревшими протоколами лечения.

Так бывает, когда судьбу страны решает не ее потенциал, а уровень субъектности власти. Гримаса истории: уничтожить универсальное образование в Украине, чтобы через 5–10 лет этот формат появился на Западе; уничтожить мобилизационную медицину, чтобы о ней начали говорить в США; встать на путь токсичного искривления уровня неравенства, имея наиболее адекватную социальную структуру в мире (Украина – лидер в Европе по коэффициенту Джини, показывающему уровень неравенства между различными слоями населения) – то есть настойчиво усиливать социальную пропасть по указаниям адептов «вульгарного либерализма».

Источник: Деловая столица